Читать интересную книгу Охота на гончую - Михаил Кранц

В руке будто сам собой оказался камень, но нарушителя божественного спокойствия уж и след простыл. Вновь глянув вниз, Николай не поверил глазам – так разительно изменилась картина. Вместо волшебного города он с трудом разглядел в полумраке ущелья с десяток жалких глиняных мазанок, прислоненных друг к дружке. На этом фоне башня Великого Странника, или как его там еще, и вправду смотрелась. Но слишком уж претенциозно, словно дача «нового русского» среди вагончиков и сараев рядовых граждан.

«…и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею»2. Все это было бы даже смешно, если бы не груда костей, белевшая там, на дне. И как-то не верилось, что их обглодали до блеска лишь ветер, время и трупоеды-животные. Разве крохотные, невесть чем засаженные клочки земли на краю деревни могли прокормить ее обитателей? Вот и думай, что хочешь – в меру своей испорченности…

Гриф снова крикнул, теперь уже с неба, и скепсис вперемежку с сарказмом в его голосе были вполне человеческими.

Вне себя от ужаса и нараставшего гнева, Николай рванулся к скале, где исчез старик, заманивший его в ловушку. В том месте не было ни пещеры, ни ямы – лишь небольшая ступа, кое-как выдолбленная из камня. И вдруг Николай ощутил нечто, исходившее от этого, казалось бы, заурядного предмета. Силу, о которой и не слыхал прежде. И еще он почувствовал неодолимую жажду действия – словно все решил очень, очень давно.

Ступа качнулась раз, другой, и сдвинулась с места, когда Николай навалился всем телом. Было тяжело, но все-таки он продолжал толкать скользкий, замшелый камень к самому краю пропасти. Должно быть, он понимал, зачем, только не мог выразить это в мыслях.

«Калагия! Калагия! – вновь стал манить голос, едва он ступил на край. – Шамбала зовет тебя!».

И снова вспыхнул золотой свет волшебного города, заставивший многих в экстазе шагнуть с обрыва. Призрак, пустышка? Или высшая истина, которую не скроют, не опорочат наведенные чары врага? Николай по-прежнему сомневался, но инстинкт выживания уже решал за него, подчинив даже память, выхватывая из минувшего все, что влекло, будоражило, разгоняло по жилам кровь.

Первый миг осознания самого себя – бьющее в окно солнце. Первая драка, боль и страх пополам с безбашенной злостью. Вкус жареного на углях мяса, вина, поцелуя взасос. Огни ночной трассы, деревья у края шоссе будто разбегаются от испуга в стороны, одиночество, скорость и музыка, музыка… Воспоминания – трепетные, живые – лишь дурак променяет их на сомнительный рай!

– Я не стану никогда рабом иллю-ю-зий!!! – орал Николай слова знакомой песни, безбожно фальшивя и заходясь от натуги хрипом.

И грохот проклятой каменной утвари, наконец-то сброшенной вниз со склона, раздался в ответ.

Ступа падала, цепляясь скалы и ледниковые оползни, разваливалась на куски, и с каждым ударом Николай буквально чувствовал мощный выброс энергии в окружающее пространство, словно души почивших внизу обретали долгожданный покой. Все то же неведомое шестое чувство подсказывало, что Странник лишился отнюдь не простой, легко заменимой вещи. Урон был существенным – не смертельным, конечно, но все же…

Едва обломки достигли дна пропасти, из лачуг высыпали крохотные фигурки. Мир дрогнул перед глазами, исказился, выгнулся древком лука, и с силой швырнул Николая вперед и вверх. Мелькнули кряжи высочайших гор – голубых, сиреневых, фиолетовых, как на картинах Рериха. Вершины их покрывал ослепительно белый снег, и ярче других сияла гора с изогнутым, будто скорчившимся от боли крестом на склоне.

Падать было страшно до потери рассудка. «Лети!» – велело безумие. Рядом молнией пронеслась большая черная птица, и в крике ее звучало торжество победителя. Яростное солнце едва не выжгло глаза, погрузив Николая во тьму.

Тьма была сухой, ветреной и на удивление прохладной. Тревожный окрик Яо заставил приподнять веки. Перед глазами кружилось, неслось куда-то звездное небо. Все выглядело, как сквозь дрему, будто свалился лишь потому, что уснул на ходу. Хотелось и впрямь в это верить. Вновь очутившись в ночной пустыне, за сотни километров от Шамбалы со всеми ее трансцендентными прелестями, Николай отказывался что-либо помнить и понимать.

– Вот так и лису из капкана тащат! – буркнул он, подымаясь на ноги.

Глава VI

Утро не принесло долгожданного отдыха. Над горизонтом вставало гремящее облако пыли – медленно, будто солнце. Сперва казалось, что всадники не торопятся, но вскоре их можно было увидеть летящими во весь опор. Блеск оружия, поднятого, словно в приветствии, навстречу рассвету, слепил глаза и не предвещал ничего хорошего.

– Кто это? – только и смог вымолвить Николай, окончательно приходя в себя после ночных странствий.

– Че-ши, больше некому, – откликнулся Яо. – Сотни три – скорее всего из тех, кто устроил резню в Дунхуа.

– И нам… устроят? – Николаю все еще было трудно держать себя в руках.

– Может быть. Только не сразу, – спокойствие Яо казалось безумием. – Если сила и время на их стороне, че-ши не упустят случая принести жертву. Казнить врага тысячью стрел, или что-то еще похуже… Сам узнаешь, недолго осталось ждать.

Спрятаться, как назло, на открытой, плоской, будто тарелка, местности, было негде. Заметив добычу, всадники развернулись, и через миг уже встали вокруг, как вкопанные. Лишь фыркали, били копытами кони, да колыхались цветные одежды и флаги на хлестком ветру.

– Что вам нужно? – даже не верилось, что Яо может говорить так громко и властно. – Между нами нет зла, мы служим одним богам!

– Только верим в богов по-разному, – недобро оскалился рослый, почти с Николая, воин – должно быть, предводитель отряда. – Впрочем, ты прав, монах. Если отдашь белого демона – остальным зла не будет. Ступайте с миром, но без него.

– Он не демон! А если и так – разве не покровительствует Будда не только людям, но и демонам, призракам, дэвам и великанам, чтобы приобщились они к сокровищам его мудрости? Ищите себе добычу в других местах!

Николай не сразу и понял, какого демона этим че-ши, в прямом смысле, надо. А монахи уже сгрудились вокруг, прикрывая его. Молча, с грозными посохами наготове. Это был вызов, но всадники лишь расхохотались в ответ. Они не боялись демонов, и уж тем более – жалкой горстки людей с палками наперевес.

В воздухе громко, пронзительно засвистели арканы, азартные крики воинов понеслись им вслед. Миг – и захлестнут, опрокинут, проволокут по земле! Но длинные посохи, в то же мгновение раскрутившись до бешеной скорости, одну за другой сбили вниз змеистые петли. В рядах че-ши раздались изумленные возгласы – это было настоящее мастерство.

Предводитель всадников что-то выкрикнул на своем отрывистом языке, и отряд снова пришел в движение. Похоже, было решено исполнить приговор на месте. Теперь че-ши скакали вокруг обреченных, как в бешеной ритуальной пляске, выпуская стрелу за стрелой. Целились мимо, но с каждым выстрелом смерть пролетала все ближе. Вот-вот наконечник вонзится в колено – должно быть, жуткая боль. Затем настанет черед ступней, ладоней и паха…

Казнь тысячью стрел! Спешить палачам уже некуда – в безлюдной пустыне жертвам не будет подмоги. Можно сполна насладиться их страхом и болью, убив далеко не сразу. И посмеяться вдоволь, если живая мишень, не выдержав, сойдет с ума. Николай был уже близок к этому. Будто со стороны он слышал собственный голос, убеждавший не проливать кровь ради него одного.

А всадники продолжали скакать, и с каждой минутой их строй все больше походил на «солнечный крест» – распластанную на песке свастику. Будто вернулся двадцатый век с его массовыми шествиями нацистов. Не было лишь темноты с факелами, как когда-то в Нюрнберге – че-ши, враги демонов, охотились на заре, наверняка почитая светлых богов и Солнце. Зато в избытке хватало жестокости, и шестеро в центре гигантского символа чувствовали это, как никто другой. Воздух над головами дрожал, разбегался искрящими волнами, словно что-то огромное и живое билось о невидимую преграду.

Стрела просвистела над головой Николая, всколыхнув волосы. И следом ударил резкий, оглушительный крик – скорее, звук мощного выдоха, поднявший испуганных коней на дыбы. С этим криком, перехватив посох, будто копье, Яо врезался в гущу всадников. Четверка монахов рванулась следом, опрокидывая, тесня, ломая строй, древки луков и кости. Порыв, сколь безупречный, столь и бессмысленный – три сотни воинов так не одолеть. Если только…

Николай вздрогнул – интуиция не обманывала его. Знакомое ощущение скованности и тревоги предшествовало атаке с неба – яростной, беспощадной.

– Назад! Быстрее! – закричал он товарищам.

Как ни странно, его услышали. И даже повиновались, пускай с неохотой. Сыма уже умылся собственной кровью, а из предплечья Наванга торчала стрела.